– Здравствуйте, досточтимый господин бургомистр, – заметив за своей спиной главу города, произнёс Фридрих.
Он уважительно снял перед ним свой головной убор и низко поклонился городскому главе.
– Как ваше здоровье, сегодня как раз вот солнышко, наконец-то, выглянуло, а вас, как мне помнится, при сырости кости донимают?
Городской глава, услышав такой вопрос, недовольно сморщил свой большой, крючковатый нос, а затем, осторожно покосился на стоявшую недалеко от них дочь купца и, только убедившись, что она не услышала вопрос своего отца, наконец-то успокоился и даже засмотрелся на неё. Так, несколько минут он с явным удовольствием наблюдал за Марией, которая аккуратно расправляла искрящиеся на солнце мягкие соболиные шкурки. Они лежали в ряд на прилавке купца и ждали своих покупателей. Наконец, бургомистр обернулся к купцу и, криво усмехнувшись, как бы нехотя, медленно произнёс:
– Ну, здравствуй, Фридрих! Вот смотрю, твоя дочь год от года всё больше расцветает и хорошеет, а я помню её еще совсем маленькой, такой курносой и смешной, прямо косолапой пигалицей какой-то. А теперь же, посмотри, какая статная девица у тебя вымахала.
– Да, Мария у меня выросла настоящей красавицей, да ещё и умница какая! Уже купеческое ремесло осваивает! – похвалился купец и с гордостью посмотрел на свою дочь.
– Послушай, Фридрих, я думаю ничего не случится с твоей лавкой, если ты со мной пройдёшься до Ратуши. У меня к тебе есть один деловой разговор.
– Если совсем не на долго, то вполне можно, господин бургомистр. Сегодня мне удалось у русских купцов по очень выгодной цене приобрести кое-какой товар, и он пока лежит у меня в лавке, на Ратушной, так что я очень сильно за него беспокоюсь и мне не хотелось бы надолго отлучаться!
– В моём городе все бюргеры чувствуют себя, как за каменной стеной. Под моим руководством город стал ещё краше прежнего и, причём, совершенно безопасный для его обитателей. У меня стража города работает, как часы, и она не допустит какого-либо своеволия в моём городе!
– Это несомненно, господин бургомистр! Жители нашего города бесконечно благодарны вам за вашу заботу, и я совершенно уверен в том, что мой товар останется в целости и сохранности, но поймите меня правильно – душа купца спокойнее, когда он находится рядом со своим товаром.
– Неужели ты так не доверяешь своей дочери, и поэтому боишься за свой товар? – усмехнулся глава города.
– Своей дочери я могу доверить не только свой товар, но и собственную жизнь! – порывисто ответил купец, а затем с любовью во взгляде, вновь посмотрел на свою дочь и, обращаясь к ней, произнёс: «Мария, я пройдусь с господином бургомистром до ратуши. Нам надо будет обговорить кое-какие важные дела».
– Хорошо отец, вы не беспокойтесь. Идите, всё будет в порядке, я пригляжу за нашим товаром, – весело ответила Мария.
Хейнер фон Зиберман снова уставился на дочь купца и, не сводя с неё глаз, громко произнёс, так чтобы и она тоже слышала:
– Ну, тогда пойдём, Фридрих, раз твоя красавица так уверена в своих силах. Мне кажется, что она должным образом покомандует своими работниками. Она этим разгильдяям спуску не даст! – расхохотался глава города, довольный своей остроумной шутке. – Да, хороша, действительно хороша девка! Огонь, а не девка, а глазище-то какие, а как смотрит, ух!
Причмокнув своими толстыми губами, Хейнер фон Зиберман внимательно, снизу-вверх ещё раз оглядел тонкую фигуру девушки. Перехватив слащавый взгляд бургомистра, Мария нахмурилась и резко отвернулась от него. «Ничего, ничего ты ещё оценишь меня по достоинству, гордячка!», – шёпотом пробормотал глава города и, резко повернувшись лицом к ратуше, широкими шагами направился к своему любимому месту службы. Оно было единственным местом в городе, где он мог сполна почувствовать свою исключительную значимость.
Фридрих отдал ещё несколько приказаний своим работникам, сказал обнадёживающие слова дочери и быстрыми шагами стал догонять главу города. Он нагнал его уже у входа в ратушу и, открыв тяжёлые двери перед бургомистром, отступив на шаг в сторону. Хейнер фон Зиберман даже не взглянул на купца и не поблагодарил его.
– Ну, что вы встали?! – приказным голосом, подражая отцу, спросила у работников Мария. – Главу города никогда в своей жизни не видели? Давайте берите мешки и заносите меха на склад, им нельзя подолгу на солнце лежать. Они от этого свой товарный вид теряют. Хватит и тех соболей, что мы на прилавок выложили.
Войдя в свой любимый зал, бургомистр, тихо покряхтывая, поудобнее расположился в высоком кресле во главе длинного, дубового стола. Не предлагая Фридриху сесть, он взял с серебреного блюда большое красное яблоко. Хотел его укусить, но, вспомнив про свои больные зубы, кисло поморщился и взял другой рукой маленький ножик для разрезания фруктов.
– Я давно хотел с тобой переговорить без лишних свидетелей, Фридрих, – начал он. Да вот, дела городские совершенно не оставляют мне времени на что-нибудь другое.
– Я вас слушаю, господин бургомистр, – уважительно ответил купец.
– Как у тебя идёт торговля? Мне доложили, что ты взял в долг большую сумму денег и намереваешься приобрести у русских купцов крупную партию товаров. Почему именно у русских? Что так, у тебя с деньгами совсем так плохо, что ты решил столь опрометчиво рискнуть всем своим состоянием?
– Да, господин бургомистр, ваши люди не ошиблись. Я действительно договорился с ганзейскими купцами, что они у меня купят большую партию русского меха и воска, а сегодня я уже купил часть товара и обговорил с псковским купцом последние условия нашей сделки. Очень надеюсь, что моё дело пойдёт хорошо и с помощью этой сделки мне удастся поправить своё положение.
– Но ты ведь должен понимать, что если твоя дело сорвётся, то ты останешься совсем ни с чем, и мне тогда, вполне возможно, придётся выгнать тебя из города, а у тебя уже такая взрослая дочь? Ей бы надо сейчас о своей личной жизни подумывать, и не надеяться на призрачную удачу своего отца. Не может же она всю жизнь оставаться за твоей спиной. Ты ведь не молодеешь, Фридрих, тебе же уже почти пятьдесят лет и мне кажется, что ты сейчас начинаешь терять свою деловую хватку. Ты бы лучше подумал о том, что будет с твоей дочерью, если ты вдруг прогоришь на этом деле. Ведь Мария не заслужила такой суровой судьбы, чтобы остаться во время своего расцвета без крыши над головой, вместо того, чтобы иметь надёжного мужа, который сможет достойно позаботится о ней и оградить от всех житейских невзгод.
– До сего дня русские купцы меня никогда не обманывали, господин бургомистр, и я очень надеюсь на то, что у меня всё будет хорошо и на этот раз. Мы с дочкой в это верим и, мало того, я сам уверен, что мы с дочерью ещё получим хорошую прибыль от моей сделки с русскими купцами.
– Не обманывали! Он надеется! – передразнил глава города, отрезая серебряным фруктовым ножичком очередной тонкий ломтик спелого яблока. – А помнишь, как я за тебя поручился, когда ты захотел получить место на Ратушной площади?
Бургомистр замолчал. Он осторожно взял с кончика ножа ломтик яблока и начал его тщательно прожевывать. Некоторое время он молчал и так отрезал кусок за куском от красного яблока и каждый раз педантично их пережёвывал. Иногда, откусывая очередной кусок яблока, он болезненно морщился от неприятной зубной боли. Но через некоторое время он возобновлял свой ежедневный ритуал. Глава города ел яблоко и изредка бросал косой взгляд на купца, словно решая: сейчас его приговорить или пусть ещё чуть-чуть помучается. Фридрих же терпеливо стоял в конце длинного стола и ждал, когда бургомистр наконец объяснит ему для чего он его к себе позвал.
– А как ты, Фридрих, смотришь на то, что я лично погашу за тебя твой долг перед Большой гильдией? – дожёвывая последний кусок яблока и беря со стола расшитое серебреной ниткой небольшое полотенце для рук, небрежно произнёс глава города.
Бургомистр стал осторожно прикладывать его к влажным от яблочного сока губам, а затем медленно вытер им свои руки. Всё это время он продолжал сверлить своими водянистыми глазками стоявшего перед ним Фридриха.
– Почему именно мне вы решили оказать такую высокую честь, господин бургомистр? Ведь я всего лишь простой купец, когда-то приехавший в Ригу из Любека в поисках торгового счастья. Вы и так для меня уже многое сделали, и если бы не вы, то вряд ли мне удалось получить лавку на Ратушной площади.
– Во-первых, не тебе, а твоей дочери, потому что я, как ты видишь, к ней немного, так сказать, имею расположение. А во-вторых, я вижу, что тебя и твою дочь обидела судьба, лишив тебя верной жены, а её доброй матери и вам обоим до сих пор трудно смириться с этой потерей. И наконец, ты же, наверное, понимаешь, что я, со своей стороны, тебя тоже попрошу об одолжении.